Крестьянские восстания в Советской России (1918—1922 гг.) в 2 томах. Том второй - Пётр Фёдорович Алёшкин
Правительство Колчака, именовавшееся Российским правительством, за время своего более чем годичного функционирования на обширной территории России, не разработало какого—либо проекта аграрных преобразований. Председатели совета министров колчаковского правительства (сначала П. В. Вологодский, затем В. П. Пепеляев) не обременяли себя заботами земельного ведомства. Осенью 1919 г. министр земледелия Н. И. Петров подал председателю совета министров докладную записку с критикой слабости власти. Она заканчивалась словами: «Если не можем быть властью, надо уйти»[144]. Министр земледелия в правительстве оказался на второстепенной роли. Нередко решения по его ведомству принимались без его участия. В частности, по представлению министра внутренних дел на заседании совета министров 3 декабря 1919 г. обсуждался вопрос о предоставлении Иркутскому губернскому земству ссуды в размере 3 млн руб. Петров протестовал, в резких выражениях, против данного решения, утверждая, что средства расходуются главным образом на содержание персонала. Однако решение приняли, не обращая внимания на «особое мнение» министра земледелия[145].
Колчаковские декларации, безразличные для сибирского крестьянина, практически не имевшего дела с помещиками, не давали ничего конкретного и определенного крестьянству европейской части России. Количество пригодной для земледелия земли в Сибири, в отличие от страдавшей от малоземелья европейской части России, не могло породить социальные причины для недовольства. Колчак недооценил существенные различия в крестьянском вопросе в Сибири и в европейской России.
В телеграмме Верховного правителя Колчака Деникину 23 октября 1919 г. содержалось предупреждение о недопустимости создания у крестьянства представления о возврате помещичьего землевладения. Колчак требовал, учитывая фактически свершившийся переход земли в руки крестьян, принять меры по закреплению земли в собственность крестьян участками в размерах определенных норм. Только такая политика, по мнению адмирала, «обеспечит необходимое сочувствие крестьянства освободительной войне, предупредит восстания и устранит возможность разлагающей противоправительственной пропаганды в войсках и населении». Одновременно сложностью земельного вопроса объяснялась невозможность его решения до окончания гражданской войны[146]. Однако самому Колчаку не удалось осуществить указанные намерения. Неопределенность шагов его правительства выразилось в затягивании решения крестьянских проблем. В условиях военной экономики его правительство обратилось к непопулярным мерам – реквизиции продовольствия, принудительным наборам в армию (в результате весной 1919 г. армия Колчака по своему основному составу стала крестьянская). Встретив сопротивление, оно инициировало карательные военные экспедиции против деревни, ответом на которые стали мощные вооруженные выступления крестьян. За антиправительственное вооруженное восстание жителей села Тасеево Канского уезда и села Степной Баджей Красноярского уезда Енисейской губернии, согласно указу Колчака от 21 июня 1919 г., надельные земли данных селений подлежали изъятию и передаче военнослужащим, отличившимся в борьбе с большевиками[147]. Отобранные участки земли передавались также тем, кто участвовал в подавлении восстаний.
Колчак ничего не мог поделать с самостийностью казачьих атаманов. По его признанию, «Семенов действует, широко применяя реквизиционную систему, то есть просто забирая все, что можно. Семенов… приставлял револьвер ко лбу, и все выносилось». Атаман Калмыков действовал «независимо ни от кого – собралась группа офицеров, и к ней примкнули уссурийские казаки»[148].
Назначенный Колчаком в Красноярск в качестве особого уполномоченного генерал С. Н. Розанов прославился крайней жестокостью в подавлении мятежного крестьянства в Енисейской губернии и на Дальнем Востоке. Приказ Розанова от 27 марта 1919 г. установил: начальникам военных отрядов при занятии мятежных селений требовать выдачи главарей и вожаков. Если этого не произойдет – расстреливать каждого десятого. Вводилась система заложничества и массовых расстрелов заложников. Формулировки приказа отличались конкретностью: «Селения, население которых встретит правительственные войска с оружием, – сжигать, взрослое мужское население расстреливать поголовно»[149]. Колчаковские генералы отдавали приказы об уничтожении и сожжении мятежных деревень, массовой порке крестьянского населения. За участие в восстании против колчаковцев Степно—Баджейская и Тасеевская волости были сожжены[150]. Показателен меморандум политического руководства чехословаков от 13 ноября 1919 г., подготовленный для осведомления представителей стран Антанты о действиях колчаковского режима: текст содержал возмущение по поводу сожжения деревень, убийств мирного населения, массовых расстрелов без суда – все это стало повседневным явлением[151].
Колчаковская «теория» государственного управления (разделение военной и гражданской функций власти под началом единоличного правления) и реальная практика существенно расходились. В телеграмме в адрес генерала Розанова правитель дал «общие указания, как поступать» с мятежным крестьянством: накладывать денежный штраф, а затем проводить конфискацию имущества и земель в пользу тех, кто подавляет восстание. В своих указаниях Колчак не призывал к сожжению деревень, но считал, что во время боев и подавления восстаний подобная мера неизбежна, поэтому приходилось прибегать к данному способу. Практика колчаковского режима опровергла теоретические рассуждения единоличного правителя. Оказалось, что границы разграничения военной и гражданской функций власти не существовало: гражданское управление заменялось военными карательными мерами. Сожжение целых волостей с мирными жителями Колчак объяснял военной целесообразностью: это была, по его оценке, укрепленная база повстанцев, следовательно, она могла быть разрушена и уничтожена как всякое укрепление, чтобы ею не могли воспользоваться впоследствии[152].
Примечателен следующий факт. А. Червен—Водали и Н. Волков, направленные в Сибирь Особым совещанием Деникина и Национальным центром кадетов, в беседе с сотрудником колчаковского «Правительственного вестника», опубликованной 2 августа 1919 г. под названием «Политическая жизнь на юге России», заявили: «…Юг России ушел дальше вперед, нежели Сибирь. Сибирь, видимо, … не объединилась против большевиков в такой степени, как это достигнуто на юге России». Червен—Водали на приеме у Колчака «указал ему на гибельность его политики»[153]. Подобная политика вызывала неприятие со стороны крестьянства в отношении Белой армии. Примечателен следующий факт: после освобождения Екатеринбургской губернии от власти Колчака мобилизация крестьян в Красную Армию дала свыше 10 тыс. добровольцев. Аналогичная ситуация сложилась в Тобольской губернии[154]. Колчак не смог выдвинуть конкретных лозунгов, близких и понятных народным массам. В итоге у верховного правителя осталась слишком узкая социальная опора, победить с которой в Гражданской войне было невозможно[155]. Провозглашенная единоличная власть Верховного правителя белой России объективно затормозила законотворческий процесс и легитимную возможность для утверждения проектов, разработанных на Юге России. Отнесение решения злободневных крестьянских проблем на неопределенное будущее, связанное с Учредительным собранием, олицетворяло отказ от конкретной программы насущного государственного обустройства в крестьянской стране.
Подчинившись воле Верховного правителя[156], генерал Деникин считал разрешение коренного государственного вопроса – аграрного – выходящим за пределы своей компетенции как командующего Вооруженными силами на Юге России. Необходимость заниматься вопросами, не входившими в военную сферу, вероятно, тяготила командующего. К тому же, по мнению Деникина, обстановка в 1919 г. на Юге России не способствовали проведению в жизнь радикальной аграрной реформы. Программное письмо Деникина от 23 марта 1919 г. председателю Особого совещания (правительства при командующем), полученное последним 24 марта, содержало противоречивые установки. По сути, основой деникинского послания послужили идеи изложенного выше проекта Всероссийского Национального центра. С одной стороны, объявлялась необходимость обеспечить интересы трудящегося населения, требовалось немедленно принять меры к облегчению перехода земель к малоземельным собственникам и поднятию производительности сельскохозяйственного труда – созданию и укреплению мелких и средних хозяйств за счет казенных и частновладельческих земель. С другой стороны, заявлялось сохранение за прежними собственниками их законных прав на земли. Указанное противоречие предлагалось решить определением для каждой отдельной местности земельной нормы, сохраняемой в руках прежних владельцев, одновременно установить порядок перехода остальной земли к малоземельным. Переход земли к новым собственникам мог совершиться посредством обязательного выкупа земли вне зависимости от формы изменения собственника – путем добровольных соглашений или при помощи принудительного отчуждения. За новыми владельцами земля, не превышающая установленных размеров, закреплялась на правах незыблемой собственности. Отчуждению не подлежали следующие земли: казачьи, надельные, леса, земли производительных сельскохозяйственных предприятий. Деникин декларировал всемерное содействие земледельцам посредством технических улучшений земли (мелиорация), агрономической помощью, кредитами, поставками средств производства, снабжением семенами, живым и мертвым инвентарем. Деникинский наказ Особому совещанию заканчивался положением: власть не должна допускать мести и классовой вражды, подчиняя частные интересы
